Новости Раменское
Олег Ершов: Заряжаюсь энергией от своих работ
Олег Ершов: Заряжаюсь энергией от своих работ
Ершов Олег Витальевич
Скульптор
Заслуженный работник культуры Московской области
Член Союза дизайнеров России
Участник городских, республиканских и всесоюзных выставок
Работы находятся в музеях и частных коллекциях России, ближнего и дальнего зарубежья
Дата рождения: 11 апреля 1964 г.
Образование: высшее, Московский Государственный академический художественный институт им. В.И. Сурикова (факультет скульптуры).
Хобби: хоккей
Скульптурные композиции в Раменском давно уже стали одной из главных достопримечательностей города. Великолепные фонтаны «Адам и Ева» и «Времена года» являются излюбленными местами отдыха горожан и привлекают туристов.
Ну, и, конечно, визитной карточкой Раменского можно назвать мастерски воплощенных в бронзе мультипликационных героев: «Трое из Простоквашино», волк и заяц из «Ну, погоди», персонажи из «Приключений Буратино», недавно появившиеся в Холодово львёнок и черепаха и многие другие.
Автор всех этих замечательных скульптур – наш сегодняшний гость. Итак, знакомьтесь – Олег Витальевич Ершов!
- Олег Витальевич, когда скульптура появилась в Вашей жизни?
- Сколько помню себя, я все время что-то лепил. Весь дом был в пластилине (смеется)! Вариантов и раздумий о выборе профессии особо никогда не было – главным направлением творчества для меня всегда оставалась скульптура.
Родом я из Сибири, из Новокузнецка, хотя вся жизнь прошла здесь, в средней полосе. Из Сибири мы уехали, когда мне было всего десять лет. Семья переехала в Набережные Челны, где в то время строился Камский автозавод. Отец устроился туда на работу. В Набережных Челнах я посещал художественную школу. Знания, кстати, там давали просто великолепные. На создание и функционирование школы город не жалел средств, в результате чего по техническому оснащению моя «alma mater» могла дать фору любой школе в Москве.
После школы я поступил в Орловское художественное училище, окончив которое, сразу же пошел служить. Хотя документы мои где-то затерялись, и, в принципе, в армии меня никто не ждал, я все равно решил побыстрее отслужить и вернуться домой. Волею случая сразу восемь человек из нашего училища отправили в одну часть, расположенную в Москве. Благодаря этому, у меня была возможность во время увольнительных бегать по музеям, посещать выставки. Так что связь со искусством я не потерял. А после службы нужно было продолжать образование, и в 1985 году я поступил в МГАХИ им. Сурикова.
- Наверное, поступить туда было непросто, ведь это один из лучших ВУЗов страны?
- Действительно, конкурс был очень большой и, как потом выяснилось, я был единственным иногородним студентом во всей группе. На экзамене со мной случилась очень неприятная история, настоящая катастрофа – практически готовая экзаменационная работа упала на пол и разбилась! Тем не менее, меня приняли. Если честно, до этого момента у меня было предубеждение насчет всякого рода поступлений и конкурсов. Я был обычным парнем без состоятельных влиятельных родителей, который приехал из провинции пробовать силы в столичном ВУЗе. И, к моему удивлению, поступил без всякого блата.
Конечно, блат был, есть и будет всегда. Хорошо это или плохо? Это очень сложный вопрос. Понимаете, существует преемственность между художниками и их детьми, между преподавателями и их детьми. В дальнейшем эти связи автоматически перерастают в поступления в учебные заведения. Может быть, это неправильно, но, по крайней мере, логично – на экзаменах вытягивают тех, кого знают, в ком уверены… Наверное, где-то мне повезло. Как бы то ни было, история моего поступления всегда была для меня дополнительным стимулом в работе – значит, судьба предоставила мне вот такой шанс, подарок.
- Институт Вы закончили в тяжелое для России время.
- Да, на дворе был 1991 год, когда в стране все неожиданно рухнуло. Для меня ситуация усугубилась тем, что буквально за год до событий меня и еще двух студентов отправили на стажировку в Германию. Таким образом, перед самым выпуском я своими глазами увидел настоящее европейское искусство, а, главное, увидел совсем другое отношение к людям, вдохнул настоящий воздух свободы. Понятное дело, под впечатлением от увиденного в Европе все события в нашей стране воспринимались особенно остро. Трудное время, деваться было абсолютно некуда. И в институте нельзя остаться, и работы тоже особо не было.
- Можно было уехать за границу.
- Я думал об этом, даже писал письма с просьбами продолжить обучение в Германии, но что-то меня остановило. В этот момент к нам в институт приехал директор Гжельского фарфорового завода и предложил идти к ним работать скульптором. Немного подумав, я согласился. Керамика и фарфор меня затянули (смеется). В Гжели у меня была собственная мастерская, где я делал античные копии из фарфора и мрамора, позднее занимался преподавательской деятельностью, читал студентам различные художественные дисциплины.
- Вы были строгим преподавателем?
- Думаю, да, хотя двоек много не ставил (смеется). У меня училось много способных студентов. Я был не строгим, а, скорее, жестким преподавателем. Понимаете, во время учебы главное – приобрести академизм, а уже потом можно и нужно делать с полученными знаниями все, что душе угодно. Хороший студент тот, кто стремится в определенном смысле противостоять своему преподавателю. А если студент слепо идет за мастером, значит, учитель не смог донести до ученика самого главного – того, что нужно следовать своей дорогой.
- Сколько лет Вы проработали в Гжели?
- Около пяти лет. Дело в том, что Гжель развивала и продолжает развивать свои традиции, в которые я как художник не особенно вписывался. На многие вещи я имел свои взгляды. Ушел я практически в никуда. В 1997 году купил часть дома в Ильинке и начал обустраивать собственную мастерскую.
- Вы сделали много скульптурных композиций для Раменского. С чего всё началось?
- Ко мне поступил заказ со стороны Администрации Раменского района. Поскольку я преподавал в Гжели, вел достаточно активный образ жизни, я был на виду. Меня заметили, предложили попробовать свои силы. Первые мои работы для города появились в 2003 году. Это были памятники М.Л. Михалевичу и В.Н. Степнову. Работал я над ними довольно долго, полностью сконцентрировавшись на своих героях. Много переживал по поводу того, как воспримут мои работы, понравятся они жителям Раменского или нет. Я чувствовал серьёзную ответственность, не хотелось ударить в грязь лицом перед земляками. За ходом работы следили жена Степнова, дочь Михалевича. Они очень меня поддерживали, положительно оценивали то, что получается. И сегодня, оглядываясь на то время, я считаю эти работы наиболее «сделанными», продуманными.
- Что значит «наиболее сделанными»?
- Я имею в виду, что у меня было достаточно времени для работы, не было спешки. Сейчас, при нынешнем количестве заказов, все приходится делать гораздо быстрее. Меня как художника это немного тяготит. Порой хочется вернуться к прежнему ритму, который позволял делать работы более проникновенно.
- Какая из работ Вам больше всего нравится?
- Наверное, это композиция «Адам и Ева», установленная возле ЗАГСа. Технически она была самая сложная – на работу ушло около года. С «Адамом и Евой» было много нервов, я долго не мог добиться, чтобы композиция вышла именно такой, какой она сложилась в голове. Но, в конце концов, у меня получилось. Принята работа была хорошо, и в определенной степени «Адам и Ева» является моей визитной карточкой.
- Когда Вы идете по городу и видите, как возле Ваших скульптур фотографируются люди, какие эмоции испытываете?
- Приятные, конечно. Хотя художник всегда недоволен своей работой, по прошествии времени всегда находятся нюансы, которые хотелось бы исправить. Это обычное явление. Так что, когда иду по Раменскому, на свои скульптуры стараюсь не смотреть – как раз в силу того, что многое в них я бы сейчас сделал по-другому.
- Как началась история со скульптурами мультипликационных героев?
- Для меня это было очень неожиданно. Когда открывали памятник Ф.М. Дмитриеву, ко мне подошел Владимир Федорович Демин и поделился идеей создания в городе скульптуры на детскую тематику. Я очень удивился и, честно говоря, сначала не воспринял эту идею всерьез, даже забыл о ней. Но через некоторое время Владимир Федорович позвонил, спросил, как продвигается работа. В этот момент я понял, что все всерьез. Подготовив несколько эскизов, я показал их руководству и после того, как идея была одобрена, вплотную занялся созданием композиции.
- Если я не ошибаюсь, Раменское – первый город, в котором появились подобные скульптуры.
- Все правильно, это потом уже начали появляться аналоги в других городах по всей России. К поставленной задаче я подошел очень серьезно: было сделано много набросков, эскизов, я отсмотрел огромное количество мультфильмов. Самое сложное было правильно подобрать пропорции, сделать скульптуры соразмерными ребенку. Вообще передать нарисованного персонажа в объеме – очень непросто.
- Какие скульптуры этой серии появятся в городе в ближайшее время?
- Я пока не стану раскрывать секрет. Скажу лишь, что Администрация города довольна моей работой и хочет продолжать сотрудничество. Данный проект будет развиваться, и новые скульптуры обязательно появятся.
- Что оказывает влияние на Вас как на художника?
- Влияет все, что нас окружает: современная культура, кино, музыка, театр, спорт. Все эти вещи в какой-то степени накладывают свой отпечаток на все мои работы. Думаю, я никого не удивлю, если скажу, что в той же «Адаме и Еве» присутствуют элементы фэнтези, сюрреализма. В этой скульптуре можно увидеть то, чем живет наша культура сейчас. Просто классические вещи сейчас делать нельзя – они уже никому не интересны. Я же стараюсь в каждой своей работе искать какой-то маленький штрих, который «зацепит» человека.
- Сколько уходит времени на создание скульптуры?
- По-разному. Я так скажу: хорошую работу быстро сделать нельзя, и дело даже не в технике. Технически композицию можно создать довольно быстро – это вопрос владения ремеслом, вопрос навыков. А вот чтобы работа была не просто поделкой, а произведением искусства, ее необходимо прочувствовать. Ведь до тебя уже было создано огромное количество схожих работ, множество твоих предшественников работали в этом же жанре. И главное для художника – будет ли его произведение нести в себе что-то новое, интересное, то, что «захватит» людей.
- Ваши работы можно увидеть не только в Раменском районе?
- Конечно, я работаю не только в Раменском. Часто принимаю участие в конкурсах, выставках, вывожу свои работы в разные уголки страны. Через интернет мне присылают довольно много приглашений, хотя в последнее время я отказываюсь от участия.
- Почему?
- А смысл? Ну, выиграешь ты конкурс, и что дальше? Все ведь зависит не от законов, не от положений этих самых конкурсов, а, в первую очередь, от личных взглядов людей, организующих и курирующих данное мероприятие. Зачастую, и я не открою здесь никакого секрета, у нас этими вещами занимаются люди, мало что понимающие в искусстве, не имеющие ни художественного вкуса, ни образования. В результате вокруг скульптуры творится страшная профанация. Мероприятия проводятся на бумаге, для галочки, чиновники отчитываются друг перед другом и у них все замечательно. Призы получают заранее известные люди, а действительно талантливые работы остаются в тени. Это неудивительно – сделать и продвинуть что-то хорошее у нас всегда было очень трудно.
- Тем не менее, Ваши работы пользуются популярностью. Так, Вы являетесь автором памятника Зиновию Ефимовичу Гердту, знаменитому советскому актеру.
- Да, в 2010 году памятник был установлен на родине актера в Псковской области. Во время работы я познакомился с массой замечательных людей, в основном творческого, театрального круга. Теплые отношения сложились с женой Зиновия Ефимовича, с его друзьями. Кстати, помимо основной композиции я сделал небольшой бюст Гердта, который потом подарил родственникам актера. Если я не ошибаюсь, сегодня бюст можно увидеть в Театре кукол им. С.В. Образцова.
Одна из моих работ находится в Рыбинске. Как вы знаете, в 2011 году в авиакатастрофе погибла хоккейная команда ярославского «Локомотива». Я, как поклонник хоккея, очень переживал, следил за развитием событий, но никак не мог подумать, что эта история самым непосредственным образом коснется и меня. Через два месяца после катастрофы, в ноябре, ко мне обратились родители двух погибших ребят с просьбой создать в их родном городе Рыбинске памятник хоккеистам. Сами понимаете, я не мог им отказать. К январю подготовил несколько эскизов и показал их родственникам погибших. Мой проект понравился, и я приступил к работе. Весь тот период связан для меня с грустными, тяжелыми воспоминаниями. Работать было тяжело прежде всего морально. Мне рассказывали много историй из жизни хоккеистов, показывали их личные вещи, экипировку – разбитые коньки, сумки, потертые шлемы… К сентябрю 2012 года памятник был готов.
- А в мастерской Вы привыкли работать в одиночку?
- Когда «сваливается» большое количество заказов, я вынужден приглашать кого-нибудь в помощники. Но доверяю только проверенным людям – как правило, это мои сокурсники, в профессионализме которых я не сомневаюсь. Обычно я все же предпочитаю работать один, потому что хорошую авторскую работу невозможно сделать с кем-то. У каждого художника собственный взгляд на произведение, своя творческая идея. Несколько раз я пробовал брать помощников, но быстро с ними расставался.
- Но ведь многие крупные памятники создаются целой группой рабочих во главе со скульптором.
- Я знаю, и на самом деле, это настоящая беда. Так быть не должно. Вся история скульптуры говорит нам о том, что скульптура получается хорошей, если над ней работает один мастер. И я придерживаюсь этого же принципа: делаю все сам вплоть до полировки и шлифовки. Беру в руки «болгарку», шлифовальную бумагу, инструменты и вперед. Единственное, что я не могу полностью осилить сам – это сварочные работы. Вообще романтики в скульптуре мало. Это физически сложная работа.
К сожалению, большинство людей абсолютно не понимают, не видят разницу между первым и вторым сортом. Чаще всего заказчикам нужна поделка, а не по-настоящему творческая вещь. Осознавать это очень горько и тоскливо. Как правило, монументальные композиции рассчитаны на массового зрителя, а мелкие детали и нюансы, имеющие в искусстве огромное значение, просто отбрасываются скульптором за ненадобностью – все равно ведь на них никто не обращает внимания! Хотя, с другой стороны, есть масса примеров, когда вещь популярна и при этом хорошо сделана.
- А какие темы интересны лично Вам как художнику?
- Когда я работал в Гжели, мне доводилось делать большое количество скульптур и бюстов религиозных деятелей и святых – Митрополита Алексия, Николая Чудотворца и других. И до сих пор, если возникает религиозная тема, я берусь за нее с большим удовольствием.
Впрочем, для меня важны все темы. Даже если я получаю «малотворческий», не особенно интересный заказ, моя задача как мастера повернуть работу так, чтобы она стала привлекательной как для художника, так и для зрителя. Скульптор всегда заряжается энергией от своей работы. Еще раз повторюсь – для меня главное, чтобы работа была выполнена качественно. И не важно, будет это мультяшка или композиция на религиозную тематику.
- Олег Витальевич, как Вы считаете, художник должен быть голодным?
- Сложно сказать, в моей карьере были как «бедные» так и «богатые» периоды. Знаете, я много времени провожу в литейной мастерской, где бок о бок со мной работают много других скульпторов, богатых и бедных, известных и не очень. У каждого из них есть свои достоинства и недостатки, поэтому я никак не связываю эти понятия – деньги и талант. Одно другому не может мешать по определению
- В чем Вы черпаете вдохновение?
- В посещении музеев. Знаете, на Таганке есть небольшой музей частной иконы, о котором почему-то мало кто знает. Меня привел туда один из друзей, и, когда я туда попал, был просто потрясен увиденным. «Завис» там на целый день! Представьте, четыре этажа потрясающих произведений искусства высочайшего уровня и качества. С точки зрения художника, это настоящий кладезь творческих идей, которые можно применить в абсолютно любой своей работе. Я всем рекомендую съездить туда, посмотреть. А еще я часто хожу в Пушкинский музей.
- Перед каким экспонатом проводите больше всего времени?
- Банально, в общем-то, но могу час просидеть перед копией «Давида» Микеланджело, долго брожу по залам, посвященным Средним векам. Вообще Пушкинский замечателен тем, что он дает ощущение мирового искусства. Когда еду за границу, тоже первым делом бегу в музеи – во время посещения Парижа, например, практически все время провел в Лувре и в музее Бурделя.
Хотя в последнее время я за границей редко бываю, потому что катастрофически не хватает времени – все время либо какие-то накладки, либо много заказов, либо родные не могут поехать. А без детей и жены ехать как-то не хочется.
- А у Вас большая семья?
- Да. Моя жена – художник-керамист. Дома у нас две маленькие мастерские – ее и моя. Еще у меня есть взрослая дочь от первого брака и двое детей от второго. Младшая дочь учится в художественной и музыкальной школах, постоянно что-то рисует, лепит… Сыну всего семь лет. Я уже говорил, что с детства люблю хоккей, и вот мы с ним часто выходим играть во двор.
- Как проводите свободное время?
- Вечером, когда нет работы, смотрю по телевизору хоккей. Я, конечно, не фанат, но за чемпионатом России слежу, нахожусь в курсе всех основных событий. А во время отпуска мы всей семьей стараемся куда-нибудь уехать. Если выдаются три-четыре гарантированно свободных дня, садимся на машину и едем, куда глаза глядят. В крайний раз ездили в Белоруссию. Решили навестить могилу деда, который погиб под Витебском в 1943 году.
А недавно, зимой, я ездил на автомобиле по Сибири. Представьте, бескрайние поля, занесенные снегом, небо того же цвета, что и земля…. В какой-то момент я включил диск «Pink Floyd», который всегда держу в машине и… Эффект получился потрясающий: у них же музыка такая очень глубокая, «атмосферная» и в сочетании с однообразным «лунным» пейзажем было такое ощущение, что я один на всей планете.
- Олег Витальевич, спасибо за интервью!
Текст: Александр Волчан
Поделиться:
04.07.2013
